Моя мечта так сильно далека,

О ней там песни сочиняют.

И падают с небес живые облака,

По ясному морю гуляют.

Они ее лишь согревают

И полны радости глаза.

Когда согреют — обжигают

И катится соленая слеза.

Рыданий, всхлипов ее нет.

В себе хранит страданья.

Когда развеется рассвет,

Ее развеются мечтанья.

Не потеряв своей надежды,

Начнет все заново, сначала.

Рассветов будет много нежных,

Ты не напрасно так мечтала.

А я лишь буду тихо ждать

Ее приход, ее освобожденье.

Не забываю, что мечтать - 

Людское лучшее стремленье!

Верхушки гладких городов

остались не покорены.

Ведь где-то там, меж облаков

остались капельки воды.

Загрохотали капли где-то свыше,

летят и тонут в своих плясках.

Их серый стон совсем не слышен,

не потерялись в грязных красках.

Надо понять, к чему стремятся.

Надо узнать, чего давно хотят.

Или себя иль высоты боятся

или же просто сладко спят?

Проходит час, проходит два

и не осталось влаги больше.

Простыл и след их баловства,

все оказалось слишком проще.

Ты не один совсем такой,

особенным ты вовсе не был.

И мне все ясно, что с тобой

не все так просто, ты остыл.

Тебя же окунули в жизнь,

твои очки уже не розовеют.

Зачем же так, ты мне скажи,

недели все твои тускнеют?

Никто теперь не исключенье

и выделятся можно внешне.

Для нас все стало развлеченьем,

хоть кажется немного здешним.

Да ты хоть шкуру на себе порви,

никто не обратит вниманья!

Себя хоть исцарапай до крови,

ты не найдешь у них признанья!

Лишь там, во внутренних мирах

и в потаенных закоулках,

там страх, и блеск в глазах.

И то, давно на белых небесах.

Не отличишься от таких людей,

вольешься в массы серых улиц

и между грязных этих этажей

когда-то мы с тобою разминулись.

я той весной писал стихи

и портил лист чернильно белый.

я делал черточки, штрихи,

включал повыше децибелы.

на этом листе играли мечты.

на этом листе все мои мысли,

там строили печальные мосты,

которые, как в воздухе зависли.

я слышал теплый шорох ручки

скользит по полотну бумаги

и песню каждой черной строчки.

не удается с рифмою поладить.

я портил, но не наполнял душой.

я гладил их, как лист деревьев,

парит, как птица над Москвой-рекой,

совсем, как сладкое похмелье.

и как же грезы воплотить теперь?

те, что на бумаге не застыли.

как отворить глухую дверь,

чтобы они так далеко уплыли?

как вырасти и перестать писать?

марать листы на что попало.

нет, не закончится моя тетрадь,

хоть вас так много и немалою

улыбки будут ликовать и снова,

захлебываясь строчками бумаг.

ведь нет и радости в том слове

я хоть расчищу свой чердак.

«Любіть одних, кохайте жодних!»

— ось так сказав один актор.

І від обіймів тих холодних

там лиш подрібнений фарфор.

Лише той біль, лише печаль,

не простягайте руки до небес!

Вам буде на душі лиш жаль

за ваш цей жвавий інтерес.

Не зазирайте у майбутнє тільки!

Там нічого ловить удвох.

Ви будете аж як на побігеньках

і ваш малюнок майже здох.

Живіть самодостаньо і для себе!

Вам є куди іти і де пожити.

Не забувайте, що життя слабе

і намагайтесь більше не тужити!

струится дым.

течет не умолкая.

я тут один

и пролетела стая.

спускается рукой,

грозит болезнью.

я обрету покой,

останусь тенью.

покусанные губы,

сухие и в крови.

болели зубы

кричат: живи!

зачем? 

куда?

и с кем?

да никогда!

я не смирюсь,

я же гордый.

от этого смеюсь.

вдали звучат аккорды.

весенний день.

метель.

живущая мишень

срывается с петель.

Шлифую потертости в жизни,

Срезаю углы воспоминаний.

Закинуть бы странные мысли

Куда далеко и нет ожиданий.

Но эти мысли — наслажденье.

Им нет и края и какого- то конца.

Закрыв глаза лишь на мгновенье,

я могу вспомнить слабого юнца.

Он был так робок и стеснялся,

Не мог смотреть вам всем в глаза.

Он где-то далеко совсем остался

И не вернется к вам уже назад.

Затерян в серых облаках небес,

Закрыт и обвинен в земных грехах.

На горизонте нет его, уже исчез 

И нет руманца на его худых щеках.

На его месте оказался новый я.

Описывать себя не буду вовсе

И то, что его жизнь теперь моя.

Считайте меня просто гостем.

Закрылись чертовые двери.

Закрылись адские врата.

И ангелы несли потери,

Вокруг творилась суета.

Они сражались как герои.

Они и есть, и были, как-то так.

Но не вернуть те реки крови,

Хоть и повержен этот враг.

Бои закончились, остался мир.

Не тот, что был совсем недавно.

И выжившие закатили этот пир

Во имя тех кто сгиб бесславно.

Они покоятся без данной чести,

Без имени и даже без таблички.

Накрыли флагом цинковый груз 200,

Забыли и совсем ушли привычки.

То ли небо шумит,

то ли город.

Мое счастье кричит,

легкий голод.

Тоска щемит в ушах,

осталось засыпать.

Пульсирует в висках.

Хотелось убивать.

Глаза красны, как кровь.

Давление повышено

и дергается бровь.

Все, музыку потише нам!

Зеркальное лицо

улыбки отрезает,

холоднейшим свинцом

стихи нам прочитает.

В ушах еще звенит,

как колокол церквей

и голос говорит:

Не трогайте детей!

Мой трепетает пульс,

взлетая падает и вновь.

И я на части рвусь.

И дергается бровь.

вдыхая терпкие высоты

я заражаюсь запахом весны

и чтоб понять свои пустоты

я поражаюсь яркости луны

но если скоро не растает

вся тишина вокруг земли

тепло души уже не засияет

и так останется в пыли

я закрываю ветру темные глаза

причудилось же серое время

на потолке горит уже звезда

и вспомнилось странное имя

как страшно же забыть слова

забыть кем был и что ты делал

ты может помнил бы едва

не достигая своего предела

но все черты пересеклись

и ты не помнишь где какая

тем более в чем вы клялись

старались доходить до края

так вот, я задыхаюсь от весны

она светла и приторно першит

все посторонние совсем пьяны

но вовсе к нам и не спешит